Белеет парус одинокий
Jul. 19th, 2010 07:32 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
xen0nЧтобы заучить это стихотворение, достаточно быть школьником.
Чтобы понять, про романтического непонятного сказочного долбоеба, который хочет бури - тоже достаточно быть тем же школьником средних классов. Мы уже тогда понимаем, что бывают в мире странные люди, которые по загадочным причинам поступают нелогично и красиво. Долбоебы, проще говоря.
Чтобы понять, что иногда КАЖДОМУ нужна буря, чтобы спускать паруса, рубить мачты, забыть про мозг и отдаться инстинктам, делать что угодно, но отвлечься от своих мыслей, и это никакая не загадочность и не романтика, а имеет совершенно простое и материалистичное объяснение - нужно еще лет десять-двадцать.
Причем в твои N лет, автору, который написал это, может быть N-M. И никогда нельзя точно знать, что ты понял из книги-стиха-фильма именно то, что "как-бы хотел сказать" автор. Понимая сегодня произведение лучше, чем ты понимал его несколько лет назад, все равно ты возможно понимаешь только одну свою узкую сторону, в мозаичном мире своих "сказочных долбоебов".
– Эй ты, салям-алейкум, зиму проспишь! – закричал Матвей, стуча кулаком в дверь. Послышалось шарканье, стук запора, дверь отворилась, и появился Ренат в ватнике на голое тело.
– Заходи, заходи, – восторженно сказал он и побежал обратно. – Ты вот как раз вовремя, заходи, – крикнул уже из комнаты. – Иди-ка сюда, послушай, как интересно…
Матвей плюхнулся на продавленный диван, а Ренат, сидя на колченогом стуле напротив, уже настраивал гитару.
– Хорошо живешь – песни с утра…
– Ты погоди! Вот послушай, только внимательно…
Ренат, как слепой акын, запрокинул голову и запел медленно и монотонно, растягивая слова, рокочущим басом, какой появлялся у него только при пении.
– Понедельник, понедельник, понедельник дорогой…
При первых словах Матвей скривился как от боли, но быстро взял себя в руки и, опустив лицо, стал глядеть в пол. Ренат этого не заметил.
…Ты пошли мне, понедельник, Непогоду и покой.
Чтобы роща осыпалась, Холодея на ветру, Чтоб спала, не просыпалась Дорогая поутру…
Дорогая поутру.
– А теперь скажи, – торжествуя, продолжил Ренат, – когда это написано?
– Лет пятнадцать назад, может, больше, – мрачно ответил Матвей.
– Я не про то! – отмахнулся Ренат. – В какой день недели, в какую погоду?
– Шут его знает, – пожал плечами Матвей. – В понедельник, наверное… с утра…
– Вот! И я так думал! Но это чушь! Стихотворение написано в воскресенье, поздно вечером, даже ночью! То есть написано оно могло быть хоть в среду, но настроение – в воскресенье ночью. В дождь! И ветер – резкий, осенний! Листья не осыпаются – их срывает, несет, они липнут к заборам, к дороге, к деревьям. А вечером, только что, было тягостное, долгое выяснение отношений с этой женщиной, мучительное объяснение, не первое уже, понимаешь? И тогда ночью – мольба о понедельнике! Обращение в будущее: пусть будет непогода, пусть холод, но пусть – покой! Мольба о покое, понимаешь?
Чтобы понять, про романтического непонятного сказочного долбоеба, который хочет бури - тоже достаточно быть тем же школьником средних классов. Мы уже тогда понимаем, что бывают в мире странные люди, которые по загадочным причинам поступают нелогично и красиво. Долбоебы, проще говоря.
Чтобы понять, что иногда КАЖДОМУ нужна буря, чтобы спускать паруса, рубить мачты, забыть про мозг и отдаться инстинктам, делать что угодно, но отвлечься от своих мыслей, и это никакая не загадочность и не романтика, а имеет совершенно простое и материалистичное объяснение - нужно еще лет десять-двадцать.
Причем в твои N лет, автору, который написал это, может быть N-M. И никогда нельзя точно знать, что ты понял из книги-стиха-фильма именно то, что "как-бы хотел сказать" автор. Понимая сегодня произведение лучше, чем ты понимал его несколько лет назад, все равно ты возможно понимаешь только одну свою узкую сторону, в мозаичном мире своих "сказочных долбоебов".
– Эй ты, салям-алейкум, зиму проспишь! – закричал Матвей, стуча кулаком в дверь. Послышалось шарканье, стук запора, дверь отворилась, и появился Ренат в ватнике на голое тело.
– Заходи, заходи, – восторженно сказал он и побежал обратно. – Ты вот как раз вовремя, заходи, – крикнул уже из комнаты. – Иди-ка сюда, послушай, как интересно…
Матвей плюхнулся на продавленный диван, а Ренат, сидя на колченогом стуле напротив, уже настраивал гитару.
– Хорошо живешь – песни с утра…
– Ты погоди! Вот послушай, только внимательно…
Ренат, как слепой акын, запрокинул голову и запел медленно и монотонно, растягивая слова, рокочущим басом, какой появлялся у него только при пении.
– Понедельник, понедельник, понедельник дорогой…
При первых словах Матвей скривился как от боли, но быстро взял себя в руки и, опустив лицо, стал глядеть в пол. Ренат этого не заметил.
…Ты пошли мне, понедельник, Непогоду и покой.
Чтобы роща осыпалась, Холодея на ветру, Чтоб спала, не просыпалась Дорогая поутру…
Дорогая поутру.
– А теперь скажи, – торжествуя, продолжил Ренат, – когда это написано?
– Лет пятнадцать назад, может, больше, – мрачно ответил Матвей.
– Я не про то! – отмахнулся Ренат. – В какой день недели, в какую погоду?
– Шут его знает, – пожал плечами Матвей. – В понедельник, наверное… с утра…
– Вот! И я так думал! Но это чушь! Стихотворение написано в воскресенье, поздно вечером, даже ночью! То есть написано оно могло быть хоть в среду, но настроение – в воскресенье ночью. В дождь! И ветер – резкий, осенний! Листья не осыпаются – их срывает, несет, они липнут к заборам, к дороге, к деревьям. А вечером, только что, было тягостное, долгое выяснение отношений с этой женщиной, мучительное объяснение, не первое уже, понимаешь? И тогда ночью – мольба о понедельнике! Обращение в будущее: пусть будет непогода, пусть холод, но пусть – покой! Мольба о покое, понимаешь?
